מאגר סיפורי מורשת

Родословная моей семьи

סיפור משפחתי מרתק  המבוסס על רקע הסטורי ואירועים חשובים בעולם, ממבטו של רומן,  מביא אותנו להבנה עמוקה על חיים בברית המועצות.

ביחד נוכל לעבור את המסלול החיים הלא פשוט של כל בני המשפחה במשך 100 שנה.

סיפור מדהיםםםםםם. שפה גבוהה מאוד עם מחשבות ומסר ברור מאוד.

Помолимся за родителей, за всех живых  и небожителей. И в час ,когда станет холодать, из души свечами  согреем. Помолимся за родителей, ангелам нашим, хранителям. Помолимся, и когда-нибудь помолятся дети за  нас. Заранее предупреждаю, что имена вымышленные, по причинам конфиденциальности.

В настоящее время нахожусь в Израиле. Не могу точно осознать, что это исконная моя Родина, однако, можно сказать прижился. Не буду вдаваться в подробности адаптации в стране, в трудности, которые затрагивают большинство репатриантов всех народов мира, в том числе и прибывших из бывшего СССР.

Основная цель моей первой попытки изложить свои мысли, свою боль и тоску на бумаге – осветить свое существование на этом свете (я имею в виду жизнь до настоящего времени: воспоминания своего детства, юношества, зрелого возраста).

Не могу обещать точных дат, по причине отсутствия свидетелей моего появления на этой земле. Однако, по разговорам и записям в книге регистрации новорожденых, дата моего Рождения: октябрь 1941 года. Судя по году, можно ассоциировать эпоху и положение в мире, когда моей маме, которую

я совсем не помню (но об этом позже), пришлось под бомбежкой, в тесном, душном и сыром вагоне произвести меня на свет божий. Однако вернемся к истокам моей фамилии – генеалогическому древу. Насколько мне известно, истоки начинались на Украине, под Киевом, в районе Умани. По полученным мне данным от моей дорогой и самой любимой двоюродной сестры. Почему от дорогой: естественно, она моя родственница. Почему любимой: потому что она в свое время, пожертвовала своей учебой в московском институте, взяв академический отпуск: заменила мне скоропостижно скончавшуюся мать в 1945 году.

Немного отвлекся. Так что, мне известны только дедушка и бабушка, которые жили в Умани еще до революции. Это были тяжелые годы для нации, которую я представляю по наследству. В то время жили два родных брата. Назовем одного Самуил, а второго – Ефим. У Самуила была большая семья: четверо детей, из которых одна дочка Маня была моей матерью. К большому горю, в первые годы революции, дети остались без родителей. Со стороны моего отца Самуила у дедушки Ефима было 6-ро  детей.

Историю каждой семьи опишу  позже, так как у них сложилась катастрофическая судьба. Так вот, дедушка Ефим взял к себе в дом и приютил, не знаю, насколько это позволяла площадь его дома, всех четверых детей своего брата. К сожалению, у меня нет дат рождения этих двух братьев-дедушек. Согласно данным генеалогического дерева, дедушка ушел из жизни в 1919 году. Его жена была убита в 1941 году с семьей дочери Зони: она, ее муж и пятеро детей. Вся история семей этого периода революций и войн, настолько пронизывает  каждый твой нерв, что я вынужден остановиться писать с перерывами…

Могу с большим трудом, и не без помощи моей дорогой сестрички Валюши, дай ей Б-г здравия на долгие годы, продолжить эту сагу о фамилии, семье, на фоне которой вся история еврейского народа, в том числе евреев бывшей Российской империи, по крайней мере, в течение обозримого века {с 1905 года}.

Примечание:

Я не писатель, не поэт,

И мне уже немало лет.

А жизнь пыхтит, как паровоз.

Не принимайте меня всерьез.

(Cтихи Ру) Йо-Хо-Хо.

Семейная сага или семейная хроника – жанр литературы, предметом которого является изображение жизни нескольких (как правило, от двух до четырех) поколений одного семейства. В русской литературе первым примером жанра принято считать автобиографическую " Семейную хронику".

Не буду приводить примеры этих традиций семейной хроники в русской литературе, т.к. в наш  век современной цивилизации и высоких технологий все можно найти и прочитать в Интернете.

Как говорится: хорошо писать – значит рассказать правду.

Кажется, что правду писать проще всего. Ведь гораздо сложнее сначала что-то придумать, придать этому форму и написать. На деле все не так. Написать правду так, чтобы она была интересна и понятна читателю, это так же сложно, как искупать кошку.

Постараюсь  воспроизвести хронологию, по крайней мере, со дня рождения моей мамы, которую, к большому сожалению, совершено не помню. Только ее образ, видимо, ассоциированный из переписки с двоюродной сестрой Валюшей, остался у меня на всю оставшуюся мою жизнь.

Весь замысел создания этого рассказа был в голове с давних пор. Все не решался начать, по многим причинам: во первых, до сих пор не было четких данных о событиях, произошедших 100 лет назад; во вторых, мое детство было не очень радостным, и вся история семьи трагична.

Было и много хорошего, и прекрасного… Одно только то, что была большая, огромная семья, члены которой поддерживали друг друга, в любую трудную минуту шли на помощь, уже создают не такую уж мрачную картину того времени.

Немного окунусь в историю места проживания и зарождения семейства.

Умань вошла в состав России после второго раздела Польши в 1793 году. К 1897 году в городе насчитывалось 17945 лиц еврейской национальности (более половины населения в то время). С отменой черты оседлости еврейское население города начало уезжать в крупные города.

Погромы в Умани занимают особую страницу в еврейской истории.

Истоки берут начало в Польше, где  возникала угроза гражданской войны из-за "конфедерации", союза суверенных государств, созданного для осуществления конкретных совместных целей или действий. Польские магнаты создали этот союз в Подолии, чтобы противопоставить ее политике Варшавы.

Этой ситуацией воспользовались гайдамаки (перевод с тюрского – нападать, разбойник). Так же «гайдамаками» назывались подольские повстанцы Устима Кармелюка, лозунгом движения которых была месть за попранные права православных на Украине, угнетаемых воинствующими католиками Польши.

Запорожцы во главе с Железняком переправились через Днепр и вместе с крестьянами и казаками начали истреблять поляков и евреев правобережья Днепра. Наибольший ущерб был нанесен восставшими в Умани, которая, пожалуй, была в то время богатейшим городом после Киева на Украине. Ужасной еврейской резне в Умани способствовало предательство руководителей и польских защитников города.

В Умани находилось более 20 тысяч поляков и евреев, которые там собрались, убегая от убийц из гайдамацких банд. Поляки укрывались в костелах, а евреи – в синагогах. Около 3000 евреев нашли временную защиту в большой синагоге. Самые смелые вооружились ножами и палками и противостояли разбушевавшимся бандитам. Гайдамакам не удалось захватить синагогу, и тогда они начали обстреливать ее из пушек. В результате стены синагоги обрушились и погребли под собой всех находящихся там.

Собрав богатых евреев города, они вынудили их отдать всю имеющуюся у них собственность, обещая сохранить жизнь. После чего казаки всех убили.

Надежда поляков, что, предав евреев, они спасут свои жизни, не оправдалась. Впоследствии, с ними поступили точно также. Предвестником погромов 1919 года был погром в октябре 1905 года. Позднее весной и летом 1919 года в Умани произошло несколько еврейских погромов, которые и захватили мое семейство.

Еврейское население попряталось  по домам, на чердаках и в погребах. К вечеру 12 мая к повстанцам примкнули местные жители из предместья Умани, а также воры, грабители, убийцы, бежавшие в свое время  из тюрьмы  и  гулявшие на свободе. 13 -го мая толпа, состоящая из всех этих подонков, бросилась в еврейские дома и квартиры и принялась убивать, грабить и жечь. Были случаи применения пыток, отрезание рук, ног, ушей, носа и грудей у женщин.14-го мая погром возобновился с новой силой.

Местная интеллигенция вполне равнодушно наблюдала сцены погромов и убийства своих соседей.

После завершения погрома разрешено было похоронить убитых. Из домов и улиц сваливали на телеги их тела и отвезли  на еврейское кладбище, где предали земле в огромных 3-х братских могилах. Во время этих похорон озверелые бандиты под угрозой расстрела запрещали плакать, заставляли родственников убитых петь и плясать, а сами распевали веселые песенки и наигрывали на гармониках.

После похорон жертв погрома в течение продолжительного времени местные торговцы и приезжее крестьянство отказывались наотрез продавать еврейскому населению какие бы то ни было продукты и товары, поставив, таким образом, его уцелевшую часть под угрозу голодной смерти.

Среди убитых евреев не оказалось ни одного коммуниста. Уничтожение евреев Умани продолжалось и позже, уже во время оккупации Умани нацистами, но об этом затрону в следующих разделах повествования. Национальный вопрос есть в любой стране. Для правителей (большинства) это удобный рычаг, чтобы им манипулировать. К чему это приводит примеров не занимать… В нем правых и виноватых нет. Есть жертвы и со стороны кто убивает и кого убивают. Какой нации большинство, тем указывают на виновников всех бед. Натравить толпу просто. Вот живой пример лозунга настоящего времени во Львове: "Утопим москалей в жидовской крови!".

Но, вернемся в прошлое столетие. Известный факт, что евреи были ограничены во многих правах до революции: запреты на большинство профессий, учеба любая – 5%, проживание в определенных местах-местечках, на владение землей не было прав, редко кто имел возможность проживать в деревне.

Однако наши корни оказываются из деревни. Дед работал на мельнице, еще было несколько семей из того же семейства, которые более или менее могли дать маломальское образование своим детям, которых было достаточно по тем меркам. Выполнение заповедей было принято в семье деда. Мальчики посещали хедер, девочки изучали иврит, идиш, обучались письму. У женского пола не было возможности получить профессию, они были обречены на зависимость от мужа, естественно, при случае удачного выхода замуж. Коммерция, торговля не запрещались; вот большая часть мужчин этим и занимались.

По тому насколько часто встречается фамилия нашего семейного клана, как за рубежом, так и в Союзе, можно судить о том, что у деда, видимо, было много братьев. Кстати, в деревнях и у других наций, повторение фамилий очень часты. Но в отличие от них, по еврейской религии, разрешены родственные браки. Иудаизм издревле определяет брак, как идеальное состояние человеческого бытия. Мужчина без жены или женщина без мужа рассматриваются еврейским обществом как неполноценные личности.

Не хотелось бы затрагивать тему религии, так как, в самом широком смысле, у меня простое отсутствие веры в существование чего-либо сверхъестественного вообще, других нематериальных существ и сил, загробной жизни и т.д. Однако, мнение Торы не обязано совпадать с данными современной нам науки, и, если Закон не запрещает, это отнюдь не означает, что он это предписывает. Лично я отношусь негативно к таким бракам, исходя из статистики плохой наследственности у потомства.

Старание евреев в маленьких местечках не смешивать в браке своих детей с представителями других народов и приводили к таким последствиям. Так сложилось и в нашей семье (мишпухе), как со стороны моего отца, так и матери. Из  шести детей бабушки и дедушки трое создали семью с членами из близкой родни. Все настолько запутано в нашей фамилии, что я даже не знаю, к чему приступать в первую очередь. Начиная с 1905 года, евреи искали лучшей доли и эмигрировали: кто в Америку, кто в Палестину и др.

Из воспоминаний моей дорогой Валюши: в семье ее мужа было четыре сына и одна дочь. Родителей и одного брата с женой убили, осталось трое детей. Валин отец с сестрой уехали в Америку, двое других в Палестину. Про моих ближайших родственников данных  особо нет, хотя и не исключено.

Я долго размышлял над вопросом: кому посвятить мои воспоминания. В голове крутилось много вариантов: были мысли о матери, которая за столь короткую жизнь смогла вырастить 4-х детей, в тяжелые времена, как для лиц еврейской национальности, так и всего человечества Российской федерации, и других стран…:

мысли о двоюродной сестре Валюше, ныне здравствующей, которая пережила все ужасы того времени, включая период нацисткой оккупации (кстати, основной источник моего опуса, получен от нее, из нашей переписки в последний период);

мысли об отце, светлая ему память, который был далеко не глупым человеком, можно сказать, разумным, судя по его действиям в трудную минуту. Благодаря ему и сохранилась моя семья, имею в виду, мои братья, мать и он сам; моим детям, которые натолкнули меня на эту нелегкую миссию – воссоздать историю -100 летней давности. Ни одному из них я не могу отдать предпочтение по многим причинам. Одной из них является то, что все они мною любимы и дороги до глубины души, в равной степени. Решение, принятое мною на данный момент, таково: "Всему человечеству, в назидание об АНТИСЕМИТИЗМЕ". Нет смысла останавливаться на истории антисемитизма подробно. Это очень сложная тема, не для моих возможностей обсуждать это здесь.

Хочу только отметить, что зародился он  еще в античный период и был основан  на целом ряде  предрассудков. В последующем религиозная мотивация была основой антисемитизма в христианском мире. В XX веке, с учетом эмансипации евреев, появился расовый  антисемитизм, ставший основанием для массового уничтожения евреев в годы Холокоста.  В конце XX – начале XXI  веков получил распространение так называемый "новый антисемитизм".

Современный антисемитизм имеет две характеристики:

a)     реакция на израильскую политику в вопросе конфликта с палестинцами;

б) арабские средства массовой информации, являющиеся основным источником распространения антиеврейской пропаганды.

Ни в  коем случае не собираюсь подводить итоги прожитых лет.   По восточному календарю   первым подведением итогов жизни считается по завершению первого полного зодиакального цикла (12 лет на 5), т.е. в 60 лет, который я прошел, слава Б-гу, благополучно. Правда, с потерями близких мне людей – братьев. Думаю, до завершения второго полного цикла  все сложится лучше. У меня есть для кого "потянуть": прекрасные дети и внуки. Они знают, как я к ним отношусь, трепетно и c  любовью, хотя у нас в семье и не принято провозглашать эти чувства. Надеюсь, что это взаимно. Просто пришло время изложить на  бумаге то, что давно уже крутится в голове и, можно сказать, не дает покоя по ночам. Возможно, кому то это будет интересно. Во всяком случае, это заинтересовало меня, в первую очередь.

Мой принцип:

Надо жить без оглядки назад,

Без обид смотреть жизни в глаза!

Чтобы каждым движением – на взлет!

Чтобы верить, что счастье придет!

Ведь когда умирают мечты,

То, поверь, умираешь и ты!

Но, не смотря на это, если не ты, то кто же?

В продолжение темы антисемитизма, хочу изложить свои мысли о проявлении его на своем горбу, или шее, все равно. Человеческая память – инструмент удивительный, но ненадежный. Наши воспоминания не выбиты на камне: с годами они стираются, а часто и вовсе меняются, дополняются или замещаются последующими событиями. Несмотря на то, что Советский Союз уничтожил нацизм, отношение к евреям не изменилось. Только, что была снята Звезда Давида с одежды. Однако, вместо нее были выданы паспорта, в которых в "пятой" графе было указано "еврей".

В 1953 году, когда врачей-евреев обвинили  в попытке убить Сталина, мне было 11-12 лет. Благо, что мы жили на «еврейской» улице, во дворе, в основном, обитали евреи, и это не очень ощущалось. Ну, говорили об этом, обсуждали. Но физически я это ощутил по дороге в школу, где мне преградили путь, не давая пройти по улице, крича проклятия и тому подобное.

1947-1948 гг. Годы создания государства Израиль, война за независимость – это были тяжелые годы, как для израильтян, так и для евреев бывшего  Союза. Ощущалось и на улицах и в школе. 1967 г. "Шестидневная война" между Израилем, с одной стороны, и Египтом, Сирией, Иорданией, Ираком и Алжиром, с другой. Потерпев неудачу в попытке уничтожить Израиль руками арабов, в Союзе усилили антисемитскую политику и перестали ее маскировать. Сионизм. Государство Израиль рассматривался как главный враг на международной арене. 1970-1980 гг. Антиеврейские кампании велись под лозунгом борьбы с "израильской агрессией"  и сионизмом. Проводилась антиеврейская кадровая политика.

В это время мне удалось закончить вечернее отделение института ДПИ, по специальности "Электроснабжение промпредприятий и городов". При наличии большого стажа работы по специальности электрика, искал работу в качестве энергетика. Найдя вакантные места и пройдя собеседования, в отделах кадров я тут же натыкался на стену. Тонко намекая на мое имя и отчество, иногда давая прямо знать о 5% (норма присутствия в рабочих коллективах людей еврейской национальности).

Самое страшное в том, что, уже находясь здесь в Израиле, этот вопрос усугубляется после анализа: насколько сильна ненависть к евреям в Исламе, от которой  мусульмане, по-видимому, не в состоянии  избавиться. Ислам боится евреев, и эта истина – враг номер один ислама. И все это скрывается любой ценой. Неважно сколько мусульманских женщин, мужчин и детей умирает в этом процессе. Любая попытка простить, стать более гуманными или жить в мире с евреями считается предательством  по отношению к Исламу. Без ненависти к евреям Ислам должен само ликвидироваться. Вот, что страшнее бытового антисемитизма. Страшно за будущее детей и внуков.

Но, прежде, учитывая, что вы, наверняка, устали от  столь грустной истории, хочу перенести Вас  на прекрасный  ландшафт Софиевского Парка, созданного по мотивам древнегреческих мифов. Библейское название «райский сад» – «ган эйден» на иврите, о чем-то говорит моей семье: генетика…..

Держу в руках иллюстрированный журнал, издания 1951 г., и, несмотря на черно-белое изображение, поражаешься этому чудотворному месту. Заложен был в 1796 году во имя любви. Тысячи крепостных работали над созданием, и идея принадлежит польскому графу Станиславу Потоцкому, который безумно любил свою красавицу жену-гречанку Софию.

От входа вглубь парка ведет главная аллея, которую с обеих сторон украшают вековые каштаны и тополя. Рядом протекает речка Каменка. В самом центре создан искусственный остров Любви с Розовым павильоном. Китайская беседка, неподалеку которой расположен пруд, площадью более одного гектара. Грот Калипсо, в котором напутствие: "Кто несчастлив, то пусть зайдет и станет счастливым, а кто счастлив, пусть станет еще счастливее".    Лестница, насчитывающая семьдесят семь ступенек, по которой граф пронес свою возлюбленную, целуя ее на каждой ступеньке.

В советском художественном фильме, снятом зимой-весной 1967г. режиссером Станиславом Ростоцким "Доживем до понедельника", в одном из эпизодов на уроке Ильи Семеновича, преподавателя истории (роль сыграл Вячеслав Тихонов), была поднята тема революции 1905 года, восстание на крейсере "Очаков" и личность Петра Шмидта. В учебнике о нем – всего пятнадцать строчек: родился, умер… И Илья Семенович своим рассказом настолько увлек учеников класса, ведя его в присущей ему неформальной манере, открывая им смысл исторических событий, что его рассказ резко контрастировал с необразованностью ученика, отвечавшего по этой теме. Так вот мне, совсем не хотелось бы быть на месте этого ученика.  И поэтому постараюсь подробнее остановиться на столь короткой, непродолжительной жизни моей мамы  и всего моего рода из Умани.

Подробностей  детства моей мамы Марии (1905 -1945 гг.) в семье своих родителей, которые ушли из жизни в первые годы революции, у меня нет. Известна дата ее замужества с  моим отцом Самуилом (1892-1961 гг.), который был старшим сыном в семье моего деда Ефима. Судя по старым фотографиям, отец выглядел еще тем франтом. Это я помню его уже  в достаточном зрелом возрасте на то время, т.к. в моем сознательном возрасте ему было, порядка 50 лет. Опять-таки, если отходить от возраста моего старшего брата Ефима (1923 – 2002 гг.), то ей было на период замужества 17 лет, а моему отцу Самуилу – 30 лет.

В то время многие девушки были неграмотные: ни русского, ни украинского языков не знали. Немногим удавалось учиться читать, писать по-еврейски и никаких профессий. Полностью зависели от мужей, которые, увы, тоже не были большими профессионалами.

В 1918 году вся наша огромная семья из шести детей деда Ефима, у пятерых были свои семьи, у троих дети и плюс четверо детей родного брата моего деда, моя будущая мама и три младшие ее сестры и брат, прибыли в город Умань, спасаясь от погромов. Снимали часть дома из трех комнат, довольно просторных. Одну комнату занимала моя мама с детьми, две комнаты мама Вали с тремя детьми, Полина (1914- …… гг.), Рая (1919-1976 гг.).

С годам расселились. Примерно в 1926 году мой папа и его родной брат Лева (1898-1968 гг.) уехали в Донецк (бывший Сталино) на заработки. Семьи забрали примерно в 1928-1929 гг., так как Борис,  мой средний брат,(1929-1999 гг.) уже родился в Донецке (Сталино). До отъезда мамы в г. Донецк (б. Сталино) младшие сестры и брат были в детском доме, они приходили в гости. Вместе играли, опекали младших.

Старшему моему брату Ефиму было уже 5-6 лет, он по воспоминаниям Вали был шалуном, но не настолько, как я. В основном, ранил голову. Однажды, засунув ее между железными стойками спинки кровати так, что пришлось вызвать человека с инструментом и эти стойки раздвигать. То одел на шею себе через голову железный обруч, от которого долгое время не могли его вызволить. Крику и визгу было на всю округу.

Хозяйская корова тоже не давала им покоя: как магнитом притягивала младших. Много интересного они находили и  в огороде того же хозяина, и потихоньку срывали по мелочам, за что их ни разу не ругали. Главное – лишь бы были во дворе. Запомнился Вале тот теплый и солнечный день, когда мои родители покидали Уманьские просторы, потому что взяли ее на вокзал провожать, на извозчике. Впервые она увидела поезд, и горько рыдала, что лишается друзей по играм. Последующая встреча с моей семьей уже состоялась через 14 лет. Уезжали  люди в поисках работы, не имея образования, профессии. До революции на многое был запрет для лиц еврейской национальности. Ни жить, где хотят, ни учиться, приобретать профессию не всякую можно было. Учеба – только частным образом у портного, сапожника и пр.

С отъездом моих родителей, оставшиеся в доме недолго могли проживать там, так как заканчивался срок оплаты. Бабушка ( … – … гг.) ушла жить к тете Зоне, где впоследствии, во время войны 1941 года, была убита со всей семьей тети: она, муж и пятеро  детей. Остальные по квартирам, но ненадолго. Отец Вали  тоже уехал на заработки в Москву, работал сторожем. И где-то через пару лет забрал свою семью.

О событиях в районе Умани знают во всем мире, отдельным вопросом обсуждали на Нюрнбергском процессе. Однако, в музее самого города нет ни одного слова о погромах, которые проводились “поэтапно”- в честь взятия Киева 19.09.1941 года, еврейского нового года – 29.09.1941. Апрель 1942    года: трудоспособных переселили в концлагерь, который строили всю зиму мужчины-старики, где и были уничтожены. В связи с распутицей их не повезли в общее захоронение, а бросили в яму на берегу реки Уманьки (название в настоящее время), а  тогда это был ручеек. Многие еще оставались живыми, и еще долго шевелилась земля на том месте… (Источник: книги о подполье.) В дальнейшем ручеек обводнили, и стала река Уманька, а следы захоронения были стерты с лица земли.

Уже в 1962 году, когда Валя посетила эти места, на том месте открыли буфет-кафе, что очень поразило ее и расстроило. При очередном посещении того места, уже Эммой, двоюродной сестрой  1947 года рождения, по линии дяди Левы (1898-1968 гг.), родного брата моего папы, кафе было закрыто, и на помещении была установлена табличка об удушении порядка тысячи евреев газом. Однако свидетели констатировали, что это ложь: они задохнулись вследствие нахождения длительное время в закрытом помещении без доступа воздуха.

Эмма была поражена, и до сих пор переживает об увиденном в городе, где не осталось ни одного памятного места о националистах, праведниках, синагоги пусты… Оживление  начинается раз в году, на еврейский новый год, когда приезжают из многих стран сторонники бреславского цадика.

Когда молодого поэта Евгения Евтушенко пригласили посетить Бабий Яр, это было в августе 1961 года – 16 лет после войны. Вместо памятников погибшим людям он увидел свалку мусора и запустение и был совершенно потрясен. На его глазах подъезжали грузовики с мусором и сваливали на то место, где в земле лежали десятки тысяч ни в чем не повинных людей: детей, стариков, женщин. Впоследствии, он задумал стихотворение, отрывок которого я решил поместить здесь:

Над Бабьим Яром памятников нет.

Крутой обрыв, как грубое надгробье.

Мне страшно…

Мне сегодня столько лет, как самому еврейскому народу.

Над Бабьим Яром шелест диких трав.

Деревья смотрят грозно, по-судейски.

Все молча здесь кричит, и ,шапку сняв,

я чувствую, как медленно седею.

Эпизод воспоминаний Вали о моей маме: кто не любил сладостей в детстве? Единственное лакомство в то время были коржики, которые пекла бабушка и хранила в ящике, прикрытом полотенцем. Валя, которой было 2-3 года, подошла к коробке и молча взяла коржик, счастливая и радостная, подняла глаза, а над ней стоит моя мама, с ребенком на руках. Струсила, ожидая наказания, и вдруг тетя, улыбаясь, кивает головой, одобряя ее поступок. С тех пор Вале надолго запомнилось то доброе выражение лица моей мамы, и она решила, что моя мама у нее самая лучшая тетя на свете. Никогда не кричала на детей, только укоризненно улыбалась, как это делали мой папа и бабушка.

Переехав в Донецк (Сталино), мама, до конца жизни оставалась в центре внимания всех родственников. В то время там уже находились тетя Фаня (умерла до 1941 года) с детьми: Вера (1914 – 2013 гг.), Полина (1925 – 2009 гг.), Ида  (1923 – 2005 гг.), дядя Лева (1898- 1968  гг.) с семьей. Ежегодно приезжала бабушка, тетя Сара  (1916-1997 гг.), мать Фаины  1943 года рождения и Толика. Однажды собрались в (1934-1935 гг.) женщины всех семей:   бабушка, дочери, две невестки. Было все непросто: пересадки, воровство и грабежи пассажиров… Однако, все были довольны. Получили подарки и приобрели себе обновки: кофточки, юбки, платочки, все, что невозможно было купить у себя в деревне.

Мои родители были очень дружны, и никогда ни по какому поводу не было размолвок. Папа считал недостойным ссориться с женой, моей мамой. Так продолжалось и в новой моей семье с Татьяной Михайловной. За все годы, вплоть ухода в армию, я не слышал в доме громкого слова, брани между ними. Кроме случаев, связанных с моим поведением, о котором в дальнейшем я горько сожалел и переживал, за принесенные шрамы на его сердце. Было за что… Это был промежуток, после ухода из жизни мамы и прихода в дом Татьяны Михайловны, папиной второй жены.

Даже  невозможно себе представить те трудности и лишения, которые прошла моя мама, за столь короткую жизнь. Какое бы не было железное сердце – перенести погромы, лишиться родителей в молодые годы, постоянно переживать за детей и близких родственников. Затем эвакуация в начале войны 1941 года с двумя детьми, один из которых был не здоров, притом в положении мной, Вашего покорного слуги, когда ей в теснейших условиях вагона поезда, следовавшего по дороге в Узбекистан, пришлось меня рожать в октябре 1941 года.

Подробностей нашего существования в Узбекистане не имею, так как единственная свидетельница происходящего в то время, Валя, оставалась в осажденном городе   и не находилась с ними. Из рассказов брата Бориса (1929-1999 гг.) помню, что ему в  11 лет  приходилось подрабатывать – чинить резиновую обувь: галоши, сапоги. Мама вынуждена была сидеть дома с больным ребенком.

Брат Ефим в начале ВОВ (войны 1941 года), прибавив себе год, вместе со всей группой студентов Московского энергетического института пошел, добровольцем на фронт. Практически, я с ним познакомился, когда мне уже было 3-4 года. Это было  в городе Донецк (Сталино), когда он, заходя во двор, был остановлен  мною и допрошен: «Дядя! А к кому Вы приехали?». В дальнейшем он приезжал только в отпуск: в первую очередь, естественно, домой, а затем на курорты.

Одна из сестер моего папы, тетя Циля (… -1941 гг.), имела четверо детей. Старшая дочь Полина (1914 – … гг), Рая (1919 – 1976 гг.), Валя 1925 года рождения, ныне здравствующая, и приемная дочь Бетя, которая осталась от старшего брата их отца, родители ее погибли во время погромов 1905 – 1906 гг. Вот как описывает Валя события тех тяжелых и трагических лет, когда война застигла их  под Киевом.

В годы Второй мировой войны Киев пережил один из самых разрушительных моментов своей истории. Серьезный урон нанесли не только фашистские бомбардировки, но и Красная армия, которая при отступлении дотла сожгла и разрушила центр украинской столицы. С 1941-го по 1943-й годы погибли сотни тысяч киевлян, а трагедия расстрела евреев в Бабьем Яру вписана кровавой страницей в страшную историю мирового геноцида.

4  июля 1941 года какое-то безумие охватило город. Словно враг уже возле Киева. Все улицы города наполнены бегущими к вокзалу людьми. У всех единственное желание – уехать  и только скорее, как от чумы или проказы. По всему городу движения войск, магазины закрыты. Где-то к середине июля в связи с  очень плохими слухами и страшным зрелищем на дорогах: повозки, машины, орудия, походные кухни, пехота, все смешалось в одну непрерывную бегущую толпу, стремящуюся прочь из города, двинулись  и родители Вали. Ее отец, ему было уже порядка 65 лет, мать, моя тетя Циля  в возрасте 62 лет и дети: старшая Рая, к этому времени окончила 3 курс физфака Днепропетровского университета, Валя была в 9 классе. Прошли до деревни Бабанка (12 км от Умани). Отец сел у обочины дороги и сказал, что дальше идти не в силах, вернется с мамой домой, а они могут идти.

В конце концов, вернулись все домой. Однако решение было однозначно: надо выбираться из города. Целыми днями, с утра и до вечера, ходили по улицам (в то время они проживали на центральной  ул. Ленина, в подвале). За день проделывали путь в 70 км, возвращались усталые и пыльные. Где-то к концу июля через город шла большая армейская грузовая автоколонна, груз закрыт брезентом, всего несколько солдат в кузове, и по  нашей просьбе разрешили сесть в кузов машины. Вместе с другой молодежью, в основном девушки, так как ребят в возрасте с 15 до 18 лет мобилизовали по повесткам и увезли, Валя и Рая двинулись в путь. Продвижение было не быстрым, так как впереди шла пехота, и никто не знал, что это были последние выехавшие из города, ибо ночью 30 июля Умань была взята, и кольцо замкнулось.

В ночь на 1 сентября автоколонна  была встречена минометным огнем и осветительными ракетами в открытом поле. Повозки, машины, орудия, походные кухни, пехота – все смешалось в одну непрерывную бегущую толпу. Рядом находилась какая-то деревня, в каждом подворье  погреба, ямы для овощей. Валя с Раей присоединились к населению и спрятались в укрытии. Утром в яму просунулось дуло автомата, и немецкий солдат в каске. Предложили солдатам выйти, иначе всех расстреляют. Нас не тронули. Это было в районе Подвысокого, где бои шли уже две недели. Пришлось возвращаться домой, в Умань.

На второй день возвращения в дом зашли полицейские и погнали на работу. Привели на какую-то стройку: здание школы переоборудовали в почту. Девчонок поставили на подсобные работы. И так продолжалось каждое утро: приходил полицейский, собирал всех из окрестных домов и уводил на работу. Домой уже возвращались без охраны. Вскоре туда стали приводить пленных на более тяжелые работы по рытью траншей для кабеля и прочее, под охраной полицейских. Руководитель работ не был из числа фашистов и эсэсовцев и нередко давал по куску хлеба девушкам, которые скрыто, втихую, делились с пленными. В связи с тем, что при отступлении из города был подожжен хлебозавод, было голодно, и люди в том числе, и мама Вали, таскали горящую кукурузную муку и ею питались. Эту же заваренную баланду ее мама в ведре носила раненным солдатам. И все это возможно было, пока очень скоро евреев объявили вне закона, и стало запретным все.

Это было начало. Страшное начало. Еврейская община Умани, которая имела свою многовековую историю, была обречена на жестокую гибель от рук нацистов и их пособников. Гитлеровцы после регистрации еврейского населения создали в Умани гетто, которое носило временный характер. Издевательства и убийства евреев продолжались все время существования гетто.

Вот подробные факты из статьи автора Подольского А.: ”Геноцид еврейского населения в среднем Приднепровье во время нацисткой оккупации Украины (1941-1944 гг.) Днепропетровск, Кировоградская область, Черкасская область.

Уничтожение украинского еврейства было составной частью нацистского плана «окончательного решения еврейского вопроса». Это политика тотального убийства народа. Все без исключения евреи: мужчины, женщины, дети, старики были обречены на гибель. Евреев убивали не за их политические взгляды или какое-то сопротивление нацистскому режиму, а только за то, что они были евреями.

Первый погром в Умани нацисты устроили 23 сентября 1941 года. Из рассказа Раи,  старшей сестры Вали, которая находилась в партизанском отряде: «В этот день я на рассвете ушла в соседнюю деревню. Возвратившись, я никого дома не нашла. Квартира была разгромлена. Я бросилась к городской тюрьме. Из-за ограды доносились крики «Шма Исроэль», рыдания женщин, плачь детей…. Всех мужчин погнали к кладбищу. Женщин и детей, до трех тысяч человек, загнали в жарко натопленный подвал тюрьмы, наглухо закупорив двери и все отверстия. Многие задохнулись. Трупы издавали ужасное зловоние. И лишь когда вонь стала разноситься по всей тюрьме, немцы открыли дверь. Все эти дни я не отходила от ограды. Я видела  подводы, груженные голыми телами. Это были задохнувшиеся женщины и дети. Среди них я увидела три курчавые головки моих двоюродных сестренок.»

Валя с матерью в это время была у соседей и попала в подвал Дворца пионеров, куда сталкивали людей, захваченных в разных местах города. Всю эту работу выполняли полицейские под руководством немцев. Помещение было без вентиляции, и люди стали терять сознание от удушья. Когда Валя, задыхаясь, порвала не себе кофточку, открылась дверь подвала, возле которой она стояла и вошедший немец с пистолетом, и с ним переводчик начали допрос: «Нет ли тут украинских детей?». Мама Вали быстро сообразила и шепнула дочери, чтобы та назвалась. Так Валя оказалась на свободе, где на поверхности толпа женщин-неевреек, не дождавшихся своих детей домой, настояли поискать их в подвале.

Неоднократно натыкаясь на патруль, идя глубокой ночью по темному городу без единого света в окнах,  Валя что-то объясняла: откуда идет  и что не еврейка. Однажды попались ей патрульные с девчонками, одна из которых признала ее. Не долго думая, Валя легла на землю в траву, и они не нашли ее. Пришла к лучшей подруге-украинке, но ее отец в дом не впустил и указал на сарай, где дали ей возможность находиться до следующего утра. Утром открылась калитка двора и в щель сарая она увидела свою сестру Раю. Оказалось, ее захватили дома вместе с отцом и большой группой евреев с соседнего двора, которые хотели найти укрытие в подвале их дома. Гнали их на территорию тюрьмы. Отец был уже в возрасте, быстро идти не мог, и его забили прикладом, когда донесли до тюрьмы, он скончался. Периодически подъезжала машина  и увозила на расстрел в Сухой Яр. Начальник полиции, возглавлявший полицейских, оказался бывшим преподавателем  Раи по институту. Заметив ее в толпе, всеми силами старался направлять полицейских в обход того  места, где она стояла. С наступлением темноты оставшихся отпустили, и Раю в том числе.

Тетя Циля, мама Вали и Раи, находясь в подвале Дворца пионеров, по счастливой случайности, осталась жива, так как находилась рядом с узкой щелью окна, и не задохнулась. Немногие уцелели, единицы, которые стояли рядом. Утром подъезжали подводы и увозили трупы.

После этого погрома в семье остались живы тетя Циля и двое ее девочек. Недалеко от них жила семья тети Зони, сестра моего папы и тети Цили: она, муж, пятеро детей и бабушка. Уцелели только тетя, дядя и одна дочь. В 1953 году был открыт в Иерусалиме мемориал  “Яд Вашем” –  центр памяти Жертв Холокоста Европейского  Еврейства. Специальным законом определен статус тех людей, которые из благородных побуждений и особых духовных  личных качеств с риском для собственной жизни и жизни своих близких спасали евреев во время Второй мировой войны. По древней еврейской традиции таких людей называют  “Хасидей Уммот ХА-ОЛАМ”, что означает «Праведники среди народов мира».

Охота на граждан Украины еврейской национальности усилилась после вступления немецких войск на нашу землю. И в содействии с местными коллаборационистами  (осознанное, добровольное и умышленное сотрудничество с врагом) начался процесс тяжелейшего преступления против человечества – Геноцид (Холокост) евреев Украины.

Против евреев разрешалось применять любые действия. Конечно же, им «дозволялы» грабить, издеваться, насиловать, пытать и убивать всех: детей, женщин, мужчин, полукровок. Был издан указ о смертной казни любого, кто поможет еврею. Это касалось и членов семьи, и близких, всех, кто шел на такой риск. За участие в погромах полицейским-бандитам, а также членам их семей полагались продовольственные пайки и денежные довольствия.

Украинские Праведники мира, сохранив  святую верность своим моральным принципам, проявили силу воли, чтобы противостоять черной чуме нацизма и местного населения, помогавшего в совершении геноцида евреев Украины.

Они рисковали собственными жизнями, чтобы спасти других. По числу Праведников мира – Украина занимает четвертое место, и список этот постоянно пополняется. В настоящий момент на Украине примерно 2500 праведников, в числе которых  лица, введенные в этот список по инициативе Вали. Не буду останавливаться на фамилиях этих отважных, благородных людей, которые спасали ее во время Катастрофы.

Дальнейшая история семьи Вали такова:  после погрома, в котором остались в живых ее мама и  она с сестрой, вернуться к себе домой они уже не могли – он был разрушен. Недалеко от них жила моя тетя Зоня с семьей – муж и пятеро детей, бабушка (до войны). Уцелели тетя, дядя и одна дочь. В этом доме и собрались все. Через день приказ: евреям в трехдневный срок перейти в гетто, не выполнившим –расстрел. Место расположения гетто – село Раковка.

Каждую ночь пьяные бандиты врывались в домишки, насиловали девушек, избивали старух, забирали  последнее. Это было в конце сентября, а в начале  октября  по гетто разнеслись зловещие слухи. Говорили, что в Умань приехал новый карательный отряд. Для уточнения этого факта старшая сестра Рая и Валя отправились на Софиевку к русским друзьям. Это был рискованный  шаг,  и только благо, что они не очень походили на евреек.  Они пошли вдвоем.

Семья знакомых состояла из четырех взрослых детей и парализованной матери. В свое время в 1937 году их отец был репрессирован и мать слегла. Трое старших  учились в Днепропетровске, младший Иван после школы работал в совхозе,  ухаживал за матерью. Их тепло приняли и предложили переночевать. Перед этим Иван пошел в город  узнавать об обстановке, о слухах, пронесшихся по Умани. Вернулся поздно, в комендантский час, и оставил их на ночь. Проснувшись  утром с  тяжелым чувством страха за мать, Рая вышла на улицу. Соседская женщина вся в слезах говорит: – Ох, доченька, «ховайся»! Евреев из гетто повели убивать!  Оставив сестренку Валю  в доме Ивана,  Рая  направилась  на поиски матери. По дороге в гетто  ее задержал  полицейский, который  заявил: – Иди перед смертью полы  в полиции помой. Вместе  с ней там были еще две девушки-еврейки. Целый день они убирали помещение, а вечером им удалось незаметно скрыться. В  этот день немцы расстреляли в Умани десять тысяч евреев.  В их числе была и моя тетя Циля – мать  Раи и Вали.

Убежав из полиции, Рая обратилась опять-таки к русскому человеку Николаю – начальнику полиции, бывшему однокласснику, который дал ей паспорт на имя украинки Лукии. С этим документом она прошла более тысячи километров: Кировоградскую, Кременчугскую, Харьковскую, Полтавскую и Днепропетровскую области. И нигде не встречала евреев.

Во время этих странствий она не «цуралась» никакой работы: обрабатывала огороды, нянчила детей, занималась  стиркой.  Добрые  люди кормили ее, несмотря на то, что знали, что она еврейка, и, рискуя жизнью, давали кров, делились последним куском хлеба. Основная  цель  ее была найти партизан и хоть чем-то оказывать помощь в борьбе с  нацистами. Добравшись  до Белоруссии, встретив по пути семнадцатилетнюю  белорусскую  девушку Марию, бежавшую из Донбасса, она разузнала от отца Марии, где находиться центр партизанского движения. Начальник  отряда Василий  принял ее как родную, где она за два с половиной года почувствовала себя полноправным  человеком.

В этом отряде  она познакомилась  с  пожилой  женщиной-еврейкой по имени Фаня, которая  находилась  в нем с первого  же дня организации. Впоследствии,  она стала  для Раи – второй матерью. Ее дочь и муж погибли от рук  фашистов. Уцелев  вместе с шестнадцатилетним  сыном Барухом, ушла  к партизанам. В этом отряде  оказалось  еще несколько  евреев – старик сапожник  Хаим и медицинская сестра Бася.  Вскоре командир  отряда  назначил Раю в диверсионную группу  и снабдил  трофейным  ружьем.

Чего  только не пришлось  пережить  молодой, красивой и образованной девушке в этот период. Налеты  на  немецкие  дивизии, переправляющихся  через  реку Безеть; перебив   всех  гитлеровцев,  увозили  их  лошадей  и, отдохнув немного, отправлялись на новые дела. Отряд  контролировал железную  дорогу  Унеча-Кричев. Под  покров  ночи налетали на охрану, стоявшую у железнодорожного  полотна, уничтожали немцев и затем беспрепятственно  взрывали  железнодорожную  линию.

Осенью 1943 года фронт  стал приближаться к месту  расположения отряда. И где-то в середине  сентября  1943 года  в отряде  появились первые  разведчики-красноармейцы. Большинство партизан  влились в регулярные части  Красной Армии  и  ушли дальше не Запад. По настоянию командира отряда  женщин  и детей  отправили в тыл на отдых. И  Рая отправилась  в  Умань, в надежде найти  свою сестру Валю.

Вернемся к событиям, когда Валя осталась под прикрытием в семье соседей, в частности,  сына Ивана, который, не смотря на опасность, предложил жить у них. Это было кратковременное  счастье.  Вскоре  начали  постепенно возвращаться из Днепропетровска старшие, и места в бараке, в одной  комнате стало не хватать. И им, как обиженным Советской властью дали в городе двухкомнатную  квартиру в частном секторе. Пустых  домов к тому времени было достаточно. И все перебрались  туда, взяв Валю  с собой. Иван  часто бывал в гетто, помогая  едой и передавая кое какие  вещи. Став  приметной  фигурой  настолько, что однажды в распутицу перед  ним на колени  упала еврейка с плачущей  дочкой 12 лет, и просила увести из гетто. И он пошел на этот шаг, приведя их  к себе домой.  Там же в гетто была 14-ти летняя двоюродная сестра Вали, которую Иван тоже хотел забрать из лагеря, однако ее отец не отпустил единственную  оставшуюся в живых.

Приближалось  время ликвидации гетто, и было решено уходить. Один из приятелей Ивана, Алеша, подготовил липовые бумаги – пропуск и справку из детдома. Сестра Ивана  Раиса  собрала в дорогу: разрезала  большой цветастый платок  матери и достала из сундука осеннее  пальто. В  это же время произошла ликвидация гетто. Из-за распутицы возить  в Сухой Яр не стали, выкопали  на берегу обмелевшей реки Уманки  яму  и живьем бросили  туда детей и немощных  стариков. Еще один приятель Ивана, Владимир, будучи врачом-невропатологом, имея большую женскую клиентуру, договаривался с некоторыми своими пациентами, чтобы  приютили Валю на некоторое  время. Так продолжалось около трех недель.

В начале мая Алеша ночью на велосипедах вывез Валю в деревню Оксанино.  Затем переправил в деревню Небыливку, Подвысоцкого района Кировоградской  области.  Опять-таки его знакомый бригадир пристроил ее к его одинокой сестре.  Колхозы тогда работали.  От каждой семьи требовалось выделить одного человека, и Вале приходилось за эту женщину  выходить в поле. Сама женщина в это время занималась своим огородом, коровой.   Это было выгодно обеим на тот момент.

Свои вещи, узелок  с платком и осенним пальто Валя оставила в доме бригадира. В подкладке пальто были зашиты фотографии  двоюродных сестер и братьев с их именами. Однажды дочка бригадира  обнаружила все это,  подпоров подкладку, и рассказала отцу, на что он велел молчать. Недолго думая, она тут же решила поделиться с подругой по секрету, которая в свою очередь  передала Вале.

И так пришло решение: нужно уходить. Алеша часто навещал её, и в одном из приездов сообщил, что сестра в Кировограде. Староста колхоза, в доме которого она остановилась,  был бывшим директором школы и тоже оказал Вале большую услугу, выдав бумажку в райцентр Подвысокое. Там же она получила пропуск в Кировоград.  Женщина, у которой Валя проживала, не отличалась спокойным нравом, все ее боялись,  однако расставание было  дружеское, и она пообещала принять  ее с сестрой.

Получив в подарок два свежеиспеченных хлеба, взяв котомку  с пальто, где была зашита метрика, 150 рублей от Алеши  и настоящий пропуск из районной полиции  Подвысокого  до  Кировограда, дождавшись  темноты, когда прекратилось движение, прошмыгнув через  дорогу, Валя  пошла вдоль  нее. Услышав скрип тележных колес, на какое то время затаилась  в кустах.  Разглядев мужчину с парой лошадей, попросила подвезти. Оказалось,  из окрестных деревень  посылают на стройку транспорт для строительства дорог вместе с евреями. Его версия была, что он сбежал, отработав какой-то срок, и, если потребуется, из их дальней деревни  пришлют другого. А Валя в свою  очередь придумала легенду, что идет в Кировоград  искать сестру; сама  из детдома, и жить в городе негде.

Таким образом, она попала в деревню Ромейково  Екатеринопольского  района. Зайдя к ним в дом, заметила около десятка женщин, среди которых была жена и дети мужчины, привезшего ее в эту деревню. Это были баптисты. Дав приезжим перекусить, они начали «богослужение», заключающее в себе песни по книжке. Одна из женщин проявила к Вале повышенный интерес. Во время голодомора (1932-1933 гг.) на вокзале в Умани она оставила свою двухлетнюю дочку, надеясь, что ту заберут в детдом, и больше ничего о ней не знала, страдая  вместе со старшей дочерью. По возрасту Валя немного отличалась  от той девочки, и ей было предложено пожить в деревне, в любом доме. По указу из деревни выделяли одного человека на уборочную и другие работы в ближайший совхоз. Хозяева сокрушались, что в страдную пору мужа отправляют на работу, а дочь-подростка в совхоз. Расспросив их о подробностях, Валя предложила заменить не только дочь, но и весь сезон отработать за деревню. Начальство в лице старосты-полицейского обрадовалось, никаких документов для оформления  не требовалось.

Колхозы и совхозы оставались  во время войны, люди работали бесплатно, однако имея свое подсобное хозяйство и немного воруя,  люди могли себя спасти от голодной смерти.

Верить или не верить в народные приметы про детей, личное дело каждого. Слепо доверять  всем приметам не рекомендовал бы. Однако, в некоторых ситуациях  прислушаться к народной мудрости не помешает. Тем более, что речь идет о самом главном для каждого родителя: о здоровье и благополучии собственного чада. Не буду здесь останавливаться на всех примета: кому интересно, может почитать на сайтах интернета. И, все-таки, на одной из них остановлюсь, связанной с Валиным рождением. «Родился в рубашке» – это выражение мы часто слышим, когда человеку  несказанно повезло, и он чудом сумел избежать смерти и не только. Это распространенная  присказка,  которая  на самом  деле оказывается реальностью. Некоторые  малыши на самом деле могут рождаться в «рубашке».  Фортуна, безусловно, на стороне таких счастливчиков, так утверждают  древние легенды. Еще в древности были известны случаи рождения детей в «рубашке»,  околоплодном пузыре. В те времена, если малыш  не успевал задохнуться  в этом пузыре до того момента, пока ему не  помогут, все происшедшее  считалось  невероятной удачей, про такого  ребенка  говорили – отмечен  печатью Б-га.

И этому есть живой пример. В 1925 году, когда во всей этом еврейской  кагале  все болели сыпным  тифом, в том числе и моя тетя Циля, родилась Валя в «рубашке». Бабушка по всем приметам  высушила  ее и зашила в подушку.

Так складывалась судьба моей двоюродной сестры Вали, в годы войны  (1941 -1943 гг.).  С начала 1942 года  появилась акция отправки в Германию на принудительные работы. Вокруг царила нищета и голод. Если в городе можно было найти работу за мизерную оплату и карточки только на хлеб 200-300 грамм – это была большая удача.

Проработав около 4 месяцев, в тяжелейших условиях: койка с матрасом из соломы, пожитки у изголовья, укрыться нечем; еда – ячменная баланда, кусочек ячменного хлеба. Иногда удавалось помыться: вместо мыла щелочная вода  из золы. В уборочную  работали  ночами  из-за зноя (июль – август месяцы). В сентябре работы шли к концу.  Выкопали картошку, и на следующий день новость: совхозу конец, кто на выходные не ушел, всех вывезли в концлагерь.

Используя свои выходные, опять-таки на работах у соседей, она помогала выкапывать  картошку  в семье, которая и предложила ей остаться. Женщина была одна: муж на фронте, детей не было. Тем более надо было помочь заготовить сосновые  иглы   на топливо. Дом у хозяйки был просторный, усадьба, куры, поросенок. Приходилось выполнять  все, что скажет. Таким образом, удалось дотянуть  до января 1943 года. По селу разнеслась  весть – молодежь забирают в Германию. На это время Валя нигде не числилась, что могло бы спасти ее от этой участи.

Смысл пословицы «Мир не без добрых людей»  в том, что иногда абсолютно посторонние  люди приходят на помощь в той или иной ситуации, что и привело Валю в эту семью, которая дала ей кров и пищу. Однако не все люди способные на этот подвиг, и как только родственница хозяйки услышала об угоне детей в Германию, она тут же заявила, что не потерпит того, что ее дети должны ехать, а Валя  – нет. Тем более, что незадолго до этого Вали пришлось  признаться о своем еврействе.

Возникла угроза нешуточная, и пришлось покинуть  этот дом. По пути заходила в Ромейково, где тоже было небезопасно. Дойдя ночами по темным улицам до Елизаветовки, встретила случайно подругу по совхозу, которая дала ей возможность пару дней отдохнуть и обогреться. И так в течение месяца, перебираясь тайком из одного места в другое, решила что «мобилизация» окончена и вернулась к своей прежней хозяйке Анне. В глубине души та обрадовалась, что есть домработница в лице Вали. Но соседи в покое ее не оставляли.

И Валя вынуждена  была пойти в строительную дорожную бригаду, где набирали молодежь. Обещали крышу над головой, питание – это была вся оплата за столь тяжелый, адский труд. На первых порах ее определили истопницей в двухэтажный дом, в котором размещались дорожники.

Таким образом, продержавшись зиму, в апреле месяце расформировали эту дорожную организацию и перебросили в Крым. В освободившиеся места в доме, в одну часть из них помещают полицию, а в другую – жандармерию. Из десяти человек обслуги начальник жандармерии отобрал  повара  и истопника. Обведя взглядом всех, ткнул пальцем   в сторону Вали – в уборщицы. Поваром была молодая  «дивчина» с грудным ребенком, муж на фронте. Начальником жандармерии был  Йосиф, родом из Судет. Представился и тихо произнес: «Гитлер и Сталин – одинаковы, и могут  подать друг другу руки». Этого они не ожидали услышать и промолчали. Будучи на этой работе, освобожденная таким образом от отправки в Германию, Валя многим помогал, обращаясь за помощью к  начальнику жандармерии  Йосифу.

Человеческим  возможностям предела нет… Это доказали и продолжают доказывать  живые и ушедшие из жизни до настоящего времени люди, пережившие катастрофу Великой Отечественной войны 1941 года.

Войну можно сравнить со страшным зверем, который не щадит никого и ничего  на своем пути. В условиях продолжительной и экстремальной ситуации поведение человека, несомненно, меняется. Война – страшное событие в жизни людей, последствия которого  очень тяжело преодолеть. Все страдания и испытания, принесенные войной, можно преодолеть, когда чувствуешь ответственность не только за себя, но и за тех, кто  рядом, потому что именно сплоченность и поддержка придает силы для преодоления трудностей.

О Великой Отечественной войне 1941-1945 годов написано немало книг.  Примеров этому множество, и я здесь не собираюсь оспаривать ценность этой литературы и значимость её в воспитании современной молодежи. Война прошла сквозь судьбы миллионов советских  людей, оставив о себе тяжелые воспоминания, страдания и страх. Многие в годы войны  потеряли  самых дорогих и близких людей.

Характер человека  формируется в процессе развития на протяжении всего жизненного пути. Формирование его может зависеть  от того, как раньше  складывалась  жизнь  человека, насколько крутые перемены происходили  в процессе становления личности, какие стрессы приходилось преодолевать.

Вот я  и хочу показать, насколько обладаю фактами, историю зарождения характера Вали, моей двоюродной сестры, пережившую оккупацию фашистских войск на Украине, в течение 2 лет, 7 месяцев и 7 дней. Детство ее прошло в городе Умань, Украина. Семья, которая по линии матери, моей тети, родной сестры моего отца, была беженцами в этом городе от еврейских погромов из села Зеленый рог, местность на Киевщине, в 1918  году.  Всего  у моего деда, по линии отца было  шестеро детей, были и внуки, многие из них  жили отдельно. Так же в семье подрастало  четверо детей  от погибшего  брата  и его жены  с 1905 года.

Отец Вали  в 1909 году эмигрировал в Америку со своей семьей в полном составе. Однако, по каким – то причинам не ужился там и вернулся  на Украину до 1915 года, где и родилась первая дочь. Вторая дочка родилась в 1918 году. Валя же родилась в 1925 году, ее отцу было к тому времени уже 50 лет, мать на пару лет моложе.

В эти годы разрухи, антисанитарии  свирепствовали  болезни, в  том числе, и сыпной тиф, который не миновал и семью Вали. Во время этой эпидемии и родилась моя двоюродная сестричка, недоношенной, без ногтей, без пушка на голове, просматривалась перистальтика кишечника через кожицу. Все близкие и знакомые утешали, приносили тряпицу на пеленки. Родилась она в «рубашке», которую бабушка высушила в печке и зашила в подушку, на которую и поместили родившегося ребенка. Так началась ее жизнь.

Единственным человеком, опровергшим слухи о том, что такие дети долго не живут, был фельдшер, единственный на всю округу, который появлялся в домах по вызову и без, обходя своих пациентов. Узнав, что ребенку уже пару дней и что кормится грудью, заявил, что  незачем ей умирать. И уже в два года Валя нарвала одуванчики и преподнесла этому фельдшеру, в знак признательности.

Слушая разговоры старших, которые летними вечерами собирались на завалинке, обсуждая семейные события и проблемы страны в то тяжелое время, Валя ни разу не слышала жалоб на недостатки и бедность. Люди радовались теплу, солнцу, цветущим акациям. Транспорта на то время было мало, и была возможность бегать  за старшими сестрами, играть в разные игры, сопровождать старших, идущих по воду из крана, которая стоила 1 копейка за ведро. Даже уходить в соседнее хозяйство, где однажды она уснула у обочины дороги и крестьянин, проходивший мимо, перенес ее в тень дома, где и продолжила спать. Такие случаи повторялись. При серьезной ссоре старших сестричек, вплоть до драки,  из за дележа количества досок на полу, которые надо помыть, Валя спряталась под кровать, где и заснула. Переполох начался, когда пришли родители и не нашли младшую дочь. Проснувшись от второго скандала в доме, по поводу исчезнувшего ребенка, услышала такие реплики от старших сестер: «и зачем она нам нужна, и зачем ты, мама, ее родила, глиста и хвостик, надоела…». Услышав такое, она затаилась, однако, деваться было некуда – надо выходить. Появившись из-под кровати, была радостно  встречена мамой и бабушкой, с одной стороны, и сестренками, с другой. Обнимали и целовали. Так устроена жизнь.

С возрастом Валя ни на минуту не оставляла своих сестричек без «надзора»: куда они, туда и она. Отпрашиваются в Софиевский парк, она за ними. Просят деньги на кино, надо взять ребенка, детям до 5 лет кино бесплатно. Выбора у них не оставалось. Такое счастливое детство продолжалось только в летний период. Из за отсутствия одежды, обуви приходилось сидеть дома и наблюдать в дырочку заснеженного окна что вытворяли двоюродные братики на дворе дома (один был старше Вали на два года, а другой моложе на два года). Когда моя мама приводила их домой с улицы, Валя крутилась вокруг них и обнюхивала, вдыхая  свежий зимний воздух.

Отец Вали появился в доме, когда ей уже было  года два. Времена были тяжелые, и люди вынуждены были покидать семьи и уезжать на заработки. Так было и с моим отцом. В основном уезжали на Донбасс. Ни профессии, ни образования, кроме знаний, полученных в хедере, они не имели. Женщины же, вообще, не имели и того. После возвращения из эмиграции отец Вали пытался получить профессию. В одной из семей нашего клана, у дочери моего деда муж был мыловаром. Это были годы НЭПа. Они жили в большом доме, с усадьбой и огородиком,  с вишневым садом, и было у них пятеро детей. Однако попытка овладеть этой специальностью не увенчалась успехом. И он вынужден был устроиться сторожем, без выходных, уходя вечером и возвращаясь утром, приходя только поспать.

Британский историк Пол Джонсон охарактеризовал иудаизм следующим понятием:  «древнейшая и высокоэффективная социальная машина  по производству  интеллектуалов».  И объяснял это тем, что во главу угла евреи всегда ставили образование. Тысячелетиями  существовали «хедеры» – подобие нынешних  школ. «Иешивы», ставшие источником для  образования вузов и колледжей. Для более старшего возраста – «колели», не нашедшие  аналогов в нееврейской  среде. Знание было и есть главным  мерилом, и этому придавалось  и придается большое  значение.

Есть такая специфика в еврейских семьях, возможно, не во всех, однако, учеными становятся не от того, что  ребенка  спрашивают: «А что ты сегодня выучил?», не контролируя таким образом выполнение школьных заданий, а интересуясь, задал ли ребенок  в течение дня хоть один интересный  вопрос учителю. Таким образом, воспитывается  критический  подход  и  мышление, способность  смотреть на вещи с разных позиций.

Валин отец учился в «хедере». Знал еврейский язык, кроме украинского, и придерживался  иудаизма, который не требует слепого послушания. И, где сформулированы 613 заповедей и выведены тысячи законов, предписаний и постановлений мудрецов, мы не находим  слов означающих «повиновение». Есть такое понятие «шма», что  в переводе означает «внимай»  и «понимай». Что воспитывает сознание того, что сначала  необходимо разобраться, прежде чем повиноваться.

До появления на свет Вали, самой младшей дочки, летними вечерами отец собирал старших дочек и их подружек где-нибудь на поляне и рассказывал сказки. Его слава сказочника была не долго, и досталась моим братьям и Вале на очень короткий срок, до устройства на работу, в качестве сторожа.

В такой обстановке проходило детство этой хрупкой, любознательной девочки. Одна из старших сестер (двоюродных) окончила семилетку, когда Вале было уже четыре  года, и обучалась какой-то профессии. Зарабатывая какие-то гроши, она старалась покупать детские книжечки, которые начали появляться в те годы на прилавках киосков. Так появился интерес к познаниям мира «науке».  Старшая сестра помогала ей в этом. Начиная читать по складам, она уже с четырех лет читала книжечки бабушке и маме. Писать она научилась, роясь в тетрадях своих сестер, где за неимением в достаточном количестве ручек, было написано карандашом. Переводила  чернилами, для ясности, нарываясь на скандал со стороны сестер. Длинными зимними днями осваивая по одной букве,  начала задумываться о школе. К тому времени мои родители выехали в Донецк.

Так как на содержание всего дома средств не хватало, они вынуждены были переехать ближе к центру, в гораздо меньшее жилье, ближе к одной из моих теток, по линии моего отца, где моя бабушка имела отдельную комнату, и больше нужна была этой семье, имеющей пятеро детей.

Глядя на своих старших сестренок, которые учились в старших классах, у Вали появилось огромное желание учиться в школе. Что кроме знаний давало возможность общения с детьми, даже видеть и ходить по снегу. В  те годы, примерно 1932 г., в школу принимали с 7 лет, в нулевой класс. Одна из старших сестер к этому времени закончила 7 классов и уже работала в школе, в качестве секретаря завуча. Вторая училась в 7 классе. Они же и записали Валю в нулевой класс дореволюционной школы, семилетки, расположенной в двух отдельных, отдаленных друг от друга зданиях. Навещая своих сестренок, в ожидании торжества – начала учебы в школе, познакомилась с девчонками ее возраста, подружилась и заигравшись пошла с ними в класс. Оказалось, что это не нулевой а первый. После переклички учительница решила уточнить: «Может быть, кого-то не назвала?». Назвав свою фамилию, была записана в журнал. Спустя неделю класс посетила учительница из нулевого класса, с целью перевода неуспевающих в нулевой класс. В это время, вызывая к доске, по  списку  была названа фамилия Вали. Услышав  ее, учительница из нулевого класса, насторожилась: ведь она разыскивает  этого ребенка, недостающего в ее классе. По закону  Валя должна была быть в нулевом классе, только по настоянию учительницы из первого  класса, которая уже определила возможности этого ребенка, завуч оставил ее в первом.

Так началась новая жизнь. К сожалению, в старых обносках, перешиваемых по несколько раз, удлиняя рукава и подол. В этом одеянии и окончила 9 классов в довоенное время. Несмотря на это, была неимоверно счастлива общению и познаниям нового.

Старшие сестренки и водили в школу, и брали с собой в библиотеку, в которую ее записали в пять лет. Порядок был таков, что при обмене книги ты должен пересказать содержание прочитанного. В дом сестрами приносились все новинки, издаваемые в то время: Юрия Германа,  Николая Погодина, Николая Островского, Михаила Шолохова и других  авторов. Все это прочитывалось в начальных классах дома и даже во время уроков.

В годы учебы во втором классе, на Украине был голод в результате спланированной конфискации урожая зерновых и всех остальных продуктов питания у крестьян представителями советской  власти. Голодомор 1932 -1933 годов – массовый, преднамеренно организованный  властью  голод, который привел к многочисленным человеческим жертвам  в сельской местности на территории Украины. При этом имелись значительные запасы  зерна в резервах, которые отправлялись на экспорт за границу.

В городах давали для поддержки хлебные карточки, в школах дети получали тарелку супа, стакан чая и кусочек хлеба. В деревнях же – ничего. Единственное спасение для семьи моей тети были переводы из-за границы от родственников ее мужа, отца Вали, что давало возможность выжить. Немного времени спустя, и эта помощь была утеряна: существовал запрет на связь с заграницей.

И к этому прибавилась проблема с жильем. Работая сторожем в одной из фирм по ремонту коммунального жилья в центре города, отец Вали попросил, чтобы ему отдали нежилой подвал, который стоял без хозяев долгое время. Пришлось много поработать, чтобы привести  этот подвал в мало-мальски  пригодное для жилья помещение. Вставили окна, двери, заменили прогнившие половые доски. Для обогрева выдавали опилки или лузгу  подсолнечных семечек. Стены были поражены грибком от сырости. Проведенное электричество не работало. Единственное спасение – примус и керосиновая лампа, естественно , при наличии керосина. Двор проходной, жили порядка 20 семей, которые постоянно скандалили  и создавали шум, грохот по всему дому.

Пришло время напомнить и о себе, можно сказать, относящемуся к среднему поколению семейства, о котором, было отмечено раннее, на основе источников, почерпнутых из длительной переписки со своей двоюродной сестрой Валюшей, 1925 г.р. На сегодняшний день она – единственный источник тех событий,  которые происходили до войны и после нее. К большому сожалению и горю, большая часть семейства погибла от погромов на Украине и от рук палачей  нацистов, фашистов, вероломно напавших на нашу страну.

Говорят: «Человек умирает трижды: первый раз, когда умирает; второй раз, когда его хоронят и третий раз, когда никто больше не помнит его имени».

По многим причинам, описанных ранее, мне не пришлось знать своих бабушек и дедушек, как по линии отца, так и по линии матери. Родители моей мамы умерли еще в первые годы революции. И, в итоге, дедушка, со стороны отца, принял детей брата под свое крыло. Вскоре и он ушел из жизни в 1919 году, а его жена, моя бабушка, вместе с одной из дочек и ее  пятерых детей были  убиты во время войны 1941 года.

После массового уничтожения евреев во время восстания  Хмельницкого  на территории Левобережной Украины российские власти запрещали им селиться на этой территории до  1764 года. Основными занятиями лицам еврейской национальности в российской части Украины  были торговля, ремесло. И разрешалось проживать только в сельской местности.

При разделе Украины, когда Варшава отдала России Левобережье и Киев, правый берег  Днепра, где находилась Умань, оставался за Речью  Посполитой.  Сбежав от погромов в 1918  году, вся эта огромная семья  моего деда из шести детей, у пяти из них были уже свои  семьи, у троих дети, включая принятых четверых детей брата, умершего до революции, вместе с дедушкой и бабушкой  прибыли в город Умань.

Все вроде бы складывалось у этой семьи. Дедушка со временем стал работать на мельнице. На своей или хозяйской – не достоверно. Снимали часть огромного дома из трех комнат. С годами расселились. Однако, погромы преследовали их и на Правобережье Украины. 28 ноября 1917 года произошел первый, затем летом 1919 года еще несколько, когда и погиб дедушка. Ту, давнюю трагедию, можно без колебаний назвать тоже Холокостом.

С  годами  наблюдаешь за такой тенденцией пробы пера – литературным упражнением, в большинстве случаев у людей преклонного возраста. В этом есть  что-то такое, похожее на обиду. Обида на то, что часть прожитого тобой, твои знания, радость и горе, открытия и познания жизни, твои чувства и идеалы – оказываются никому не нужными. Человеческая натура не может и не хочет смириться  с этим. Одна часть этих людей верит в загробную  жизнь, где уготовано существование в иных формах и мирах, а другая, более слабая, идет на написание воспоминаний, изложение мыслей, идей. Ни одному из гениев не удалось  отразить на бумаге ту бурю чувств и красок, какую человек проносит по жизни. И все-таки хочется оставить после себя хоть что-то в надежде на читателей, которых зацепит за скрытую струнку. Огорчает и остужает  энтузиазм – полное отсутствие интереса  самых близких людей. Их можно понять. С особенностью современной информационной перегрузки люди ограничивают себя в возможностях самостоятельного мышления  и анализа прошедшего времени.

Придя к мысли о написании воспоминаний, никоим образом не собирался осчастливить  человечество своим видением мира.  Ко многим в моем возрасте приходит огромное желание вернуться в прошлое, хотя сам, по натуре своей, не замечал у себя таких стремлений. Нет у меня такой привычки: оглядываться назад. Мое кредо основывается на высказывании мудрых людей: «Никогда не возвращайся в прошлое, оно убивает твое драгоценное время. Истории не повторяются, люди не меняются… Никогда никого не жди, не стой на месте. Иди только вперед, не оглядывайся. Люди, которым ты нужен, обязательно тебя догонят ….».  И еще, на усмотрение читателя: «По листьям, опавшим, деревья не плачут, им новые листья подарит весна. Уметь не жалеть – вот поистине счастье. Не плакать о том, что ушло навсегда.»

Вот беда! Оказывается, это подсознательно не дает тебе покоя ни ночью, ни днем. Это наваждение, и только изложив на бумаге то ли пером, то ли включив компьютер, ты можешь освободиться  и немного поспать.

Не имея никакого   маломальского опыта в литературной деятельности, меня выручает то, что в жизнеописании своих близких родственников, их истории 100 летней давности не требуется определенной последовательности, подробных описаний красот природы, размышлений  близких мне людей и их диалогов. Пусть учтут это мои близкие за неточности и искажения, даже приступая к  воспоминаниям о своем  детстве,  они неизбежны – время вносит свои коррективы  и свое к ним отношение.

Детство  мое ненамного отличалось от других, уцелевших чудом в Катастрофе. Несмотря на трудное и голодное послевоенное время, мы жили под лозунгом «Спасибо партии за наше счастливое детство», в чем ни минуты не сомневались. Ни в какие сравнения, не шло то положение, в котором оказалась Страна во время  нацистской  оккупации. Прошел те же этапы взросления, поступление в пионеры, затем в комсомол, наравне со всеми давал клятву горячо любить  свою Родину, жить и учиться по заветам Ленина. Нас радовали пионерские сборы, костры, а пионерский галстук, кто помнит, с большой гордостью одевали, так же и комсомольские значки.

Мои попытки каким-то образом составить хронологию своего семейства, изложенные ранее, основывались на длительной переписке с двоюродной сестрой, которая была очевидцев всех этих событий, произошедших после революции до Второй Мировой войны, во время оккупации фашисткой  Германией  и после, до настоящего времени. Сейчас она на заслуженном отдыхе, на пенсии и проживает в Сибири.

В данном случае  же, мне  предстоит вернуться к 70 летней давности, и только малое, что осталось  из воспоминаний, представить Вам на обозрение.

Своим появлением на свет, естественно, обязан моим родителям, светлая им память. Маме Марии, ушедшей в мир иной, когда мне было около 4 лет – в 1945  году.  Отцу Самуилу – дожившему до моего призыва в армию, на похороны которого вернулся через две недели службы в Армии.

История людей, переживших Холокост, мало чем отличается одна от другой. Рождение в неимоверных условиях начала Второй Мировой войны в эшелоне поезда, направляющегося в Узбекистан во время эвакуации в октябре  1941 года на станции Валуйки. Андижан принял нас, мать с тремя детьми, один из которых был очень болен, с распростертыми руками, оказывая всевозможную помощь в благоустройстве жилья  и пропитания.

Годы нахождения в эвакуации вычеркнуты из моей памяти. Только из случайных разговоров старших, уже спустя годы, слышал, что  узбечки обожали белокурого младенца с голубыми глазами, подкармливали лепешками с верблюжьим молоком и даже катали на этих самых верблюдах. Климат был благоприятный, теплый. Единственный головной убор -тюбетейка, которую, покорный ваш слуга, имел честь бросать в арык по течению, пуская, таким образом, кораблики. За что и получал…. Единственным подспорьем для нас был заработок среднего брата Бориса (1929 -1999 гг.), в то время ему было порядка 11-12 лет. Ремонтом резиновой обуви, галош и сапог он обеспечивал всю семью пропитанием. Из одежды, которую успели прихватить с собой, и что осталось от грабежей в вагонах в процессе длительного «путешествия» из города Сталино (ныне Донецк) до пункта назначения, Андижан, Узбекская ССР.

Освобождение от фашистской оккупации Донбасса было крайне сложным. Только после неоднократных наступательных боев  в январе  1943 года, войска Юго-Западного фронта продвинулись на левом крыле  от Северского Донца до Миуса и к февралю вышли на рубеж  Красноармейск – Славянск. Армией были приняты все усилия для освобождения Донбасса – промышленно развитой индустрии страны. И к 14 сентября была освобождена вся Сталинская область. Для проведения Донбасской операции были привлечены более миллиона человек, десятки тысяч орудий, свыше  тысячи танков и самолетов.

К тому времени отец еще находился на трудовом фронте, а мы с мамой были в эвакуации. Старший брат Ефим (1923 -2002 гг.), уйдя на фронт добровольцем вместе с группой студентов Московского энергетического университета, принимал участие  во всех сражениях за освобождение Украины. И в то время, когда немецкие  войска еще стояли на вокзале города Сталино, с тяжелыми потерями отступая по всему фронту в Донбассе, советские войска освободили центр Донбасса, Сталино. Находясь недалеко от города с танковыми частями, участвующими в сражении, старший брат, усевшись на мотоцикл, решил проведать состояние и положение дел нашего двора по улице Челюскинцев, в центральной части города, где наша семья проживала до войны. Проезжая по улицам, он увидел полностью разрушенный город, в сплошных руинах, только некоторые кварталы оставались нетронутыми. Наш двор, на счастье, уцелел. Приблизившись к забору двора, он услышал немецкую речь. Некоторые из соседей (не хотелось бы останавливаться на подробностях) устраивали проводы нацистам. Впоследствии, они были наказаны Советскими органами по полной.

До мая 1945-го еще оставалось два года, но дончане могли жить в режиме мирного времени уже с 8 сентября  1943 года.

Местность, где находились мои двоюродные сестры Рая и Валя во время оккупации, была освобождена нашими войсками в марте 1944 года. После долгих лет мытарств, оставшись без крова над головой и без родителей, погибших во время войны, они решили побывать в Умани, где они учились. Получив справки об окончании учебы в горисполкоме, поехали в Киев, а затем в Москву.

Движение поездов было ограниченно, и только воинские эшелоны  могли продвигаться. У старшей сестры Раи был пропуск, который она получила в партизанском отряде, у Вали же не было ничего. Видя молодых девушек, солдаты всемерно оказывали им помощь при посадке. Знакомства, беседы по пути движения со старшей сестрой, рассказы о том, что с трудом разыскала младшую и не знает, что ей предпринять. Для безопасности им посоветовали выйти в пригороде и затем пересесть на электричку.

При приближении к месту выхода из эшелона, к ним подошел полковник то ли МВД, то ли госбезопасности, случайно  слышавший разговор и то, что  Рая – женщина-партизанка,  сказал: «Ничего не надо, пусть выйдет со мной». Так и было. Выйдя из вагона на перрон, где милиция плотным кольцом окружила их, он сказал: «Со мной!».

Таким образом, они оказались в Москве. Рая, сдав успешно экзамены,  получила жилье в общежитии. Оказавшись без документов, Валя так и не смогла обустроиться. Стал вопрос: что дальше?  Выехать из Москвы тоже была проблема. Случайно узнав, что у одной из  девочек в комнате, где разместились пять девчонок, сестренка учиться в геодезическом  институте, и вскоре у них намечается практика в Донбассе, и что она попытается договориться с группой, которая займет целое купе, где контролеры поезда не заглядывают, так как билеты у преподавателей. Единственной преградой было договориться с проводником. Надежда на то что, зная адрес родни, нашей семьи, она быстро найдет их, не оправдалась.

Прибыв во двор, получила ответ, что еще не приехали из эвакуации, но, если нужна хоть какая то родня, то недалеко живет другая, недавно прибывшая. До войны в Сталино (ныне Донецк) проживало три семьи родных Валиной мамы: мой отец с семьей, его брат Лева с семьей и семья сестры Фани, погибшей еще до войны. Муж ее жил во втором браке, с своими тремя детьми, достаточно взрослыми дочками. Несмотря на сложности послевоенного времени, приняли ее прекрасно. А на следующий день вернулся мой отец Самуил, забрав семью из эвакуации в Узбекистане, где моя мама управлялась одна с тремя детьми, одним из которых был малыш, рожденный в поезде, другой – инвалид  детства, третий – подросток Борис. Старший, будучи студентом института, ушел добровольцем на фронт, продолжая после войны воинскую службу. Вместе с ними прибыла еще одна дальняя родня с тремя детьми, которая была в эвакуации. Отец семейства погиб на фронте.

Прибыв во двор, где наша семья жила до войны, обнаружилось, что дом занят семьей,  глава которой работает в органах КГБ. И были предупреждены: к дому не подходить. Так продолжалось в течение года, пока его не перевели в другое место службы.  После долгих выяснений и споров они дали согласие на освобождение летней кухоньки – 9 кв. м.  В ней и пришлось перезимовать  пятерым на одной кровати, лежа поперек, ноги на фанерных ящиках, упиравшихся в плиту. Днем  эти ящики  использовали в качестве стола.

Валю по решению моей мамы никуда не отпустили. Ночуя у одной родни и делая уроки, питалась до школы, а после у другой. Ею еще долго интересовались  какие то органы. Однажды, ещё она когда училась в школе, к ней подошел молодой человек и, не представившись, начал предлагать ей учебу в институте иностранных языков. Будет учиться на переводчика  немецкого языка, после направят в Германию с прекрасными условиями. Валя, естественно, наотрез отказалась.

Вернулся мой отец с трудового фронта, куда он был направлен по состоянию здоровья, на лесоповал в Забайкалье.

Его брат Лева (1898 -1968 гг.) вернулся в Сталино  с неполной семьей, которая пережила страшную трагедию во время оккупации. На долю многих семей обрушилось то горе детей, которые пережили все ужасы эвакуации, переездов из одного пункта в другой, голод и холод, потерю близких им родственников. Когда дядю Леву взяли на фронт, тетя Гися,  его жена, не имея профессии, не работала и всевозможными путями пыталась  каким-то образом обеспечить своим детям, старшему сыну Саше было тогда лет 10-12, а младшей дочери Фане  около 2 лет, питание и одежду. Подрабатывая перепродажей вещей, была осуждена по законам военного времени на продолжительный срок. С детьми оставалась ее престарелая мать, которая вскоре умерла. Старшего 10-летнего отдали в детский дом, откуда он вскоре сбежал и, преодолевая долгий путь, пересаживаясь из одного поезда, откуда его высаживали,  в другой,  добрался к моим родителям. Их дочку  Фаню, годовалую девчушку, сдали в дом ребенка.

Когда Шурик, чудом уцелевший от «путешествия» по всей стране, появился в нашем дворе, моя мама, не раздумывая, приютила его и стала прилагать усилия для продолжения его учебы. Все это ей стоило огромных затрат сил и здоровья, так как преодолеть бюрократические устои было непросто. Только после долгих уговоров, без наличия документов, справок об образовании, его направили в ПТУ (производственно-техническое училище) в городе Константиновке, где был недобор, и учебный год был в разгаре. Таким образом, он был обеспечен теплом, питанием и одеждой на несколько лет. Учился он таки довольно прилежно и получил в итоге специальность токаря.

В честь дня Победы над фашистской Германией был издан указ о снижении срока заключения. Под этот указ попала и тетя Гися. По возвращению они долгое время ютились в единственно оказавшемся в послевоенное время свободном сарае для угля. По мере освобождения летней кухни перебрались туда, а мои родители в одну из комнат нашей квартиры, предоставленной женой КГБ-шника, оказавшейся  более благородной,  чем ее муж.

Пока моя мама была жива, в доме все решалось по ее усмотрению. Так было принято в моей семье: отец в домашние дела не вмешивался. И когда решался вопрос о  приехавшей к нам моей двоюродной сестры Вали, которая всемерно была предана нам, и осталась, по сути, без родителей и близких, кроме нас, то однозначно было принято  решение, что она остается. Еще одно место в кухоньке, между трубой от плиты и стенкой было свободно, и можно было расположиться на фанерных ящиках. Где-то в октябре 1945 года КГБ-шника перевели служить в другое место. В нашей квартире оставалась еще жить его жена с ребенком на время, пока он не получит жилье на новом месте службы.  Женщина оказалась довольно таки порядочным человеком и уступила нам небольшую комнатку и кухню, оставаясь  с ребенком в большой комнате квартиры.

И тут произошла самая страшная трагедия,  затронувшая меня лично и мою семью: перенося  посуду в освободившуюся кухоньку  своей  квартиры,  мама внезапно упала, и ее не стало. Признали обширный инфаркт. Тихо ушла из жизни, ни разу ни на кого не повышая  голоса, не смотря на столь напряженное время, когда обстановка была пиковая. Только мечтая о хорошей жизни, когда вырастут дети, и вернется старший сын с фронта, куда он ушел добровольцем, прибавив себе пару лет.

Так и не дождалась… Он вернулся на побывку только в 1946 году. Спустя некоторое время после кончины моей мамы Марии, все силы были брошены на поиски моей двоюродной сестры Фани (1940 – 2014 гг.). Старший сын дяди Левы и тети Гиси был устроен в свое время моей мамой в училище, где он мог учиться и получить специальность. С началом Второй мировой войны  жизнь населения на территориях, где велись военные действия, подвергалась большой опасности, поэтому сразу же были развернуты работы по переселению людей и, в частности, детей. Только в Узбекистан в течение года было эвакуировано порядка 40 тысяч детей из 70 детских домов, которые были распределены по городам Узбекистана, в  том числе, в Андижанскую  область 13  домов, из которых четыре детских дома прибыли из Донбасса.

После продолжительных поисков и переписок с Андижанскими организациями выяснилось, что Фаня была удочерена какой-то семьей, которая бесследно исчезла, выбыв из того места в неизвестном направлении.

К розыску присоединилась  одна из выживших от погромов в 1921 году на Украине, дочка моей тети Лизы. Погромная волна в Умани не обошла и семью тети. В одном погроме были убиты она и все дети, кроме младенца, Розы (1921 – 1993 гг.).  Каким-то  образом она оказалась  в Андижане. Обойдя все дома ребенка, случайно разговорилась в одном из домов  со старой няней, которая за определенную мзду выдала ей все подробности. И, что  самое невероятное, случайность, которая подстерегает нас всю жизнь, эта семья, приютившая Фаню, родом из Одессы. Мать Фани тоже оттуда. И опять дело случая: эта семья расположилась рядом с сестрой тети Гиси, дети которой играли с Фаней, не подозревая, что они двоюродные сестры.

После долгих мытарств и судебных разбирательств выяснилось, что  приемные родители,  не имели права удочерять ребенка при живых родителях. Отец на фронте, мать в заключении: но они были. Все вроде бы прекрасно: счастливое окончание поиска и возвращение дочери…

Однако Фаня так и не смогла привыкнуть к своим биологическим родителям и не признавала их. Только преданность и любовь  к своему брату Саше (1931 – 2006 гг.) и родившейся уже после войны, в той маленькой летней  кухоньке нашего дома, младшенькой  Эммы  1947 года рождения удерживало ее в этой семье. Закончив школу-десятилетку,  она тут  же уехала в Новосибирск, к двоюродной сестре Рае.

Александр  Дюма – отец дал такое определение: «Случайность – запасной фонд Господа Б-га». И тут никуда не денешься: всё от Него. Это понятие философское, и подход к его определению зависит от многих факторов того или иного мировоззрения.

Так что не будем останавливаться на этой теме.  Мне, по крайней мере, это не под силу. Будем считать, что так сложились обстоятельства.

И коль я затронул воспоминания Вали о  Розе, еще одной из наших двоюродных сестер, то не  мешало бы припомнить еще одну случайность. Точной даты не могу указать, однако мой отец спас жизнь будущему  мужу Розы, Лене, который оказался в одном вагоне с ним по дороге в Андижан. Видимо, когда отец ехал забирать свою семью из эвакуации.

На фронт Леню не взяли по инвалидности. А произошло вот что: при резком торможении поезда огромный тюк с верхней полки сорвался и летел в сторону, где сидел Леня со своими родителями. Единственным  мужчиной, оказавшимся рядом, был мой отец, который на лету перехватил этот тяжелый мешок, спасая им жизнь. Так сложилось знакомство, и когда отец узнал, что они тоже направляются в Андижан, то предложил им остановиться у одной из приемных детей моей тети Лизы, Любы (1903 –  … гг.). Там и состоялась встреча  Лени  с Розой. В дальнейшем  создалась еще одна семья наших родственников. Их дети: Элла, 1951 года рождения,  и Игорь, 1956 года рождения, которые уже родились в Донецке.

Отношения между людьми играют большую роль.  Взаимодействия с другими людьми сопровождают нас на протяжении всей нашей жизни. С кем-то нас связывают крепкие доверительные  отношения, с кем- то – поверхностные. Насколько уже помню, я был свидетелем не столько родственных, сколько приятельских отношений моего отца и Лени. Уже будучи в городе Донецк (Сталино), они часто встречались, и Леня очень уважал моего отца.

Не имею права характеризовать отца: дети «родителей не выбирают». Осуждать или писать дифирамбы не в моих правилах. Однако  по взаимоотношению его с людьми разного возраста, можно было судить о способности думать, находить решения жизненных задач. Он не имел образования, кроме «хедер» – еврейская религиозная начальная школа. Однако обладал познавательными и аналитическими способностями, что давало ему  возможность оказывать людям помощь и давать разумные  советы. И что, без зазрения совести, могу сказать о демократичном отношении его к детям. Только в исключительных случаях, которые касались уже меня, о чем повествую далее, он терял самообладание и приводил свои отцовские права  по полной мере. Что случалось не так часто, но мне запомнилось навсегда.  Выручало  меня то, что дядя Лева, брат отца, с которым он практически не расставался, спасал меня от избиения до полусмерти. А ведь было за что….

Уже будучи дедушкой с двумя прекрасными внуками и младенцем-внучкой, даже представить себе не в состоянии, чтобы было,  если бы они начали повторять  мои необдуманные поступки. Этим ошибкам нет оправдания, но причина  была.

Лишь спустя годы начинаешь понимать, насколько ранима душа ребенка. Потеря самого дорогого человека, моей мамы, ушедшей  в мир иной (светлая ей память!), дала о себе знать. Мне было всего-то около 4 лет. Отец  работал, средний брат Борис (1930 – 1999 гг.) учился и работал, а я, имея семью, был «беспризорным» пацаном, блуждающим по всему городу и за его пределами, по паркам и чужим сараям, вечно босой из-за потери сандалии, со следами на майке от шелковицы, которую пытался донести домой, держа ее за пазухой. Вечно с осколками стекла от разбитых окон и бутылок, валявшихся по всему городу и его окрестностям, к тому же, с ушибленной «башкой» от уличных побоищ с камнями. Количество шрамов  на голове не сосчитать. А все почему ? «Да потому что жизнь учил не по учебникам…». Чего было больше в этом хилом, кожа да кости, мальчугане:  любопытства или любознательности?

Детская любознательность присуща каждому ребенку. Это воспринимается нормой поведения. Когда ребенок не задает вопросы и ни чем не интересуется, это настораживает родителей и взрослых. А что делать, если не к кому обратиться? Приходиться ко всему подходить методом проб и ошибок. Что и приводило к таким казусам, оставшимся в памяти на всю жизнь. Время было послевоенное, кругом разруха, разбитые дороги и дома, было где разгуляться. Из воспоминаний детства мало,  что осталось такого яркого и радостного, чтобы поделиться с Вами, читателями.

Насколько  уже начал понимать и чувствовать в зрелые годы, что уход из жизни самого дорогого мне человечка, моей мамы, сильно сказалось на моей психике. Человеческая психика – сложный и тонкий  инструмент, основа  которого эмоции: положительные и отрицательные. Наиболее сильной отрицательной эмоцией является страх. Есть такое понятие – клаустрофобия, когда человек, находясь в замкнутом пространстве, испытывает беспричинный страх. Сразу  оговорюсь, что  все ниже сказанное – мои выводы, и никак не связаны с  какими либо посещениями психолога. Да и, в принципе, эти ощущения  я испытывал очень сильно в детские годы. А суть в том, что из описанного раннее, обстановки того положения, когда я в младенческом возрасте вынужден был оставаться в квартире, в которой было единственное окно, выходящее во двор. Это чувство боязни, вызываемое воображаемой опасностью, что вот-вот появится какое-то чудо из-под кровати, а их было четыре на эту небольшую комнатенку, с единственной тусклой лампочкой под потолком, с тряпичным абажуром, оставило след на моей психике.

Довольно таки четко остался в моей памяти эпизод, когда во двор  приводили пленных фашистов, для  отправления естественных надобностей. Единственная общественная уборная, кое-как сооруженная из досок деревянных ящиков, находилась в дальнем углу нашего двора, и никак нельзя было миновать наши окна. Можно себе представить то чувство неуютности и страха, сидя на подоконнике окна, когда к тебе стучатся с просьбой вынести водички, это были пленные немцы, используемые для восстановления разрушенного ими же города Сталино. Видимо все это выносит твою память на уровень подсознания, и ты, уже будучи взрослым человека, вынужден бороться с этим проявлением.

Возвращаясь в прошлое, только сейчас начинаешь понимать та реакцию и действия ребенка, часами ожидавшего кого-либо из взрослых, которые освободят его из этого заключения, и накопившегося адреналина  от перенесенных потрясений, вызванные страхом замкнутого пространства. Даже двор, довольно просторный, с многочисленными соседями,  имеющими уже взрослых детей,  никак не прельщал меня.

Один из печальных случаев, произошедших со мной в эти годы, был, когда мне срочно понадобилось вырваться за ворота двора. Выскочив из дверей дома, наспех одевая сандалии на бегу, я имел несчастье споткнуться и, на большое мое огорчение, точно угодить коленкой,  а точнее чашечкой, на выступающий булыжник, которым была устелена дорожка к выходу из двора. Насколько осталось в моей памяти, проливал слезы не столько от боли  разбитого колена, как от какого-то пропущенного происшествия, происходящих постоянно на дорогах  послевоенного города. Мой пожилой батя, недолго думая, пыхтя и задыхаясь, потащил меня в травмпункт, близлежащего отделения поликлиники, где мне зашили голень и наложили повязку. Ушиб коленной чашечки распространенная травма, характерная как для детей, так и для взрослых, и не всегда воспринимается серьезно. В том случае был разрыв тканей, что оставило достаточно большой шрам и неудобства в движении до сих пор. С учетом возраста, кто, возможно, сочтет нужным прислушаться, дал бы совет, особенно молодому поколению:  берегите себя, не стоит недооценивать любой ушиб, последствия которого начинаешь ощущать уже с  годами.

Владение слепым методом печати, приобретенным в свое время в армии, где окончил школу младших специалистов войск связи,  в эру компьютерных технологий меня сильно выручает. Если честно,  навыки теряются с годами, так что часто приходиться возвращаться к удалению пропусков и ошибок. Однако, это дает мне возможность экономить столь драгоценное время, отведенное мне Б-гом, и для других  целей по своему усмотрению. А что самое важное, сам процесс набора текста моих воспоминаний и мыслей, приносит мне  неимоверное удовлетворение, когда, совершенно при этом не думая, что там вытворяют твои пальцы, ты изливаешь свои мысли на экран монитора, беседуя с ним напрямую. Он же и устраняет твой пробел в орфографии и, вообще, грамотности.

Кто в своей жизни вел или пытался вести личный дневник? Еще будучи школьником, беря пример с известных писателей, великих людей, тоже заводил их. Сохранив их, возможно, было бы мне легче восстановить события прошлых лет, хороших мыслей и идей. Ведя дневник, вы описываете для себя самые значимые для Вас переживания  в максимально подробной форме. Да, это ценная вещь, место, куда можно выложить все, что находится в вашей головушке, а затем проанализировать свои мысли. Однако есть существенный минус: его могут прочесть Ваши близкие, друзья  и просто знакомые. Что и произошло с одной из учениц старшего  класса, приведшего к трагическому последствию.

Подробности этого случая были скрыты, однако дело было так: любовь без взаимности в жизни встречается очень часто и, в основном, первая. Это приводит к определенным последствиям для психики человека, а тем более для молодой девушки в прошлом столетии, когда были, по моему мнению, другие нравы, к еще более плачевному завершению романтической сказки. Что и произошло с этой девушкой, которая, кстати, была и моей соседкой. В обычной жизни миллионы людей и женщин, через какое-то время прекрасно справляются с этой бедой, забывают, выходят замуж или женятся, и продолжают жить дальше. Возможно, так бы произошло и в этом случае, все бы перегорело со временем,  если бы ее дневник не попал случайно в руки одноклассников, и все стали перемывать ее косточки.  Девушка, она была эмоциональной, стала уходить в себя и подумывать о том, что этот мир не стоит того, чтобы в нем жить. Начитавшись романтической литературы, и сделав неправильные выводы, она решила покончить жизнь самоубийством. В черте города проходила железнодорожная ветка, по которой перегоняли грузовые вагоны, наполненные  то коксом, то металлом от металлургического завода. Там ее и нашли без  сознания, без обеих ног. В дальнейшем она вернулась в школу, но уже на протезах. После этой трагедии у меня  напрочь  отпало  желание продолжать вести личный дневник.

הזוית האישית

Надо жить, не оглядываясь назад, не обижаться, смотреть жизни в глаза! За каждое движение – снимай! Поверьте, что счастье придет! צריך לחיות בלי להביט לאחור, זו לא עבירה להסתכל לחיים בעיניים! לכל תנועה!

קישור לסיפורה של אחותי מילה: שלבי החיים של סבתא מילה.